Когда речь заходит об истории конфликтных взаимоотношений Русского мира с Западом, чаще всего упоминают  католическую Польшу и её роль в искоренении русского самосознания жителей современной Западной Украины. Гораздо реже пишут о кальвинистско-католической Венгрии, чья антирусская политика тоже имеет давнюю традицию.

Начнём с того, что венгры обладают репутацией одного из самых националистических европейских народов, что и подтверждается внешнеполитическими шагами Будапешта (территориальные претензии к Румынии, Словакии, Украине, Сербии), а также усилением позиций радикальных политических сил в самом венгерском обществе (приход к власти ультраправой партии «Йоббик» – «Лучшие»). Венгерская внешнеполитическая концепция также характеризуется приверженностью  идее Великой Венгрии, в состав которой, по мнению её сторонников, должны входить земли соседних с Венгрией государств, в которых проживает около 3 млн. этнических венгров. Историческая память венгров неуклонно  влечёт их к славному прошлому, когда Будапешт наравне с Веной пользовался весомым авторитетом в Европе. Крест на венгерском могуществе был поставлен в 1920 г. Трианонским договором, в соответствии с которым Венгрия лишилась 2/3 территории (Хорватия, большая часть Воеводины, Словакии, Закарпатья).

Позиционируя себя всегда как  католический «мадьярский остров» в православном романо-славянском море, венгры были враждебно  настроены и к румынам, и ко всем славянам. Поэтому возрождение русофильского (карпато-русского) движения в подвластных венгерской короне землях Карпатской (Угорской) Руси в XIX в.  вызывало у венгерского населения агрессивное неприятие. Многие деятели карпато-русского движения подвергались преследованиям со стороны венгерских властей, которые строго придерживались политики поголовной мадъяризации закарпатских славян. Имели место судебные преследования, аресты, покушения (судебный процесс Ольги Грабарь, покушение на Адольфа Добрянского). Венгрию неудержимо влекло на революционно-шовинистический путь, где устремления простых венгров избавиться от навязчивой австрийской опеки, закончившиеся революцией 1848-1849 гг.,  имели и обратную сторону, а именно – насаждение всего венгерского другим народам – словакам, сербам, румынам и, конечно же, угрорусам (русинам).

В советской историографии  Венгерская революция 1848 г.  подавалась как освободительное движение народа против австрийского и русского монархизма. И сейчас российские государственные мужи, посещающие Венгрию с официальным визитом, возлагают венки к памятнику погибшим венгерским революционерам. Умалчивается только о том, что национальное возрождение венгров обернулось для других народов казнями и преследованием инакомыслящих.  В патриотическом порыве венгерские шовинисты особо отметились убийствами словацких и угрорусских  общественных деятелей, и угрорусы были готовы на присоединение даже к украинофильской Галиции (которая в ту пору была менее украинизирована, чем сегодня), лишь бы избежать поголовной мадъяризации.

Именно участие русской армии в усмирении революции 1848-1849 годов в Венгрии  имело большое значение для пробуждения национального самосознания угрорусов. Видные деятели русинства – А. Духнович, А. Добрянский, Г. Яхимович и др. приход русских войск в Угорскую Русь восприняли с радостью. Надломленная Венгрия для карпато-русского  движения уже не была грозным противником, но наметились контуры нового конфликта, на этот раз с украинофилами, отвергавшими всё русское.

Борьба идей шла с переменным успехом, поражения чередовались с победами, и окончательного решения этот конфликт не получил до сих пор, что мы до сих пор наблюдаем в Закарпатье, где  большая часть русин не желает оптом «записываться»  в украинцы, духовно тяготея к России.  Русинам удалось выстоять под многовековым натиском мадъяризации.  Удалось сохранить свою этническую память в упорном противостоянии с галицкими украинофилами, поддерживаемыми австрийцами и поляками. Теперь им приходится сопротивляться насильственной украинизации, осуществляемой официальным Киевом.

В то же время Будапешт старается взять русинское движение под свой контроль, пользуясь тем, что русинское движение дуально, а не однородно. Издавна русины придерживались двух векторов – прозападного (ориентация на Венгрию и США) и восточного (ориентация на Россию). Украинофильский вектор не стоит принимать во внимание из-за его малой популярности (даже когда у угрорусов был выбор, они  предпочитали ассимилироваться со словаками, но отказывались от насаждаемого этнонима «украинцы»). В Венгрии учреждено несколько русинских фондов (Национальное общество русинской интеллигенции, Венгерский русинский исследовательский институт, Общество русин Венгрии).

Однако на положение закарпатских русин влияет не только политика собственно Будапешта, но и внешнеполитические проблемы Венгрии в масштабе всей Европы. Наиболее конфликтные отношения у Венгрии наблюдаются со Словакией и Румынией, где проживает многочисленная венгерская ирредента, требующая широкой автономии. При этом в Словакии насчитывается 24 000 русин, и 30 000 в Румынии. «Союз русинов и украинцев в Словакии» уже высказался однозначно против закарпатской автономии, поскольку русины, по его мнению, действительно составляют с украинцами один народ. Такой демарш продиктован политическими реалиями в Словакии. Заяви словацкие русины о поддержке закарпатской автономии, словацкие венгры тут же воспользовались бы этим случаем как прецедентом.

Венгерское национальное меньшинство Украины (156 000), пользующееся всемерной поддержкой венгерских властей, характеризуется сплочённостью и приверженностью идее сохранения мадьярской идентичности. Подавляющее большинство венгров Украины – жители Закарпатья, где они составляют 12% населения области. Около 40 населенных пунктов Закарпатья  уже вернули себе венгерские названия. Венгерская ирредента на Закарпатье – это вторая по величине этническая группа в регионе. Поэтому высокий уровень этнического самосознания мадьяр, при определённых обстоятельствах, может обернуться в политический капитал.

Пока Будапешт использует технологию «гуманитарного проникновения» в Угорскую Русь – выдача венгерских паспортов жителям Закарпатья, финансирование  провенгерских организаций, создание их молодёжных филиалов. Всё указывает на то, что Венгрия приступила к полномасштабной «гуманитарной оккупации» региона. В этой ситуации русинское движение для Будапешта – всего лишь временное средство в гуманитарном противостоянии с Киевом. Венгрии не нужно украинское Закарпатье так же, как не нужно и Закарпатье русское. Оптимальный вариант – максимально провенгерское Закарпатье с лояльным русинским движением, тоже ориентированным на Венгрию.

Киев же в нарциссическом упоении хромающим на обе ноги политическим украинством упрямо продолжает противопоставлять русинскую идею идее украинства. Раздражение угрорусов таким топорным подходом играет Будапешту на руку. И если Россия оставит русин в положении «сдавленности» между реваншистской Венгрией и узко этническим украинством Киева, Угорская Русь вновь вынуждена будет бороться за свою русскость сама, как она это делает уже не одно столетие.

Сколько это будет продолжаться, не скажет никто. Ассимиляционные процессы будут только нарастать. В этом судьба русин напоминает судьбу лужицких сербов – этнического меньшинства Германии, которое за сотни лет отчаянного сопротивления германизации всё больше сдаёт свои культурные позиции. Вместо признания трёхсоставной формулы «русины – украинцы – русские», Украина настаивает на двухчленной формулировке «русины – украинцы» и ставит жирную точку. Насколько это оправданно, можно понять из слов лидера политического русинства отца Дмитрия Сидора: «Мы, русины, сохранили в себе русскость. … Мы, русины, чувствуем себя частью русского народа, но мы не великороссы, не украинцы, мы и не белорусы. Мы чувствуем в себе древнюю неразделенную русскость…  Мы понимаем, что русский народ – это некая духовная общность, которая обнимает не просто славянские народы – украинский, белорусский, русский, – но все три народа в нашем русинском понятии это русский народ».

Cреди бывших соцстран Восточной Европы наблюдается интеллектуально-политическая конкуренция за место регионального лидера. В тройку «тяжеловесов» входят Польша, Румыния и Венгрия. Киев, кроме идеологии местечково-хуторянского украинства, ничего больше предложить не может, поэтому уступает полякам, румынам и венграм по всем азимутам. Огульно отрекаясь от общерусской идеи, Украина попадает в собственную ловушку. Стремление официальных властей скроить во что бы то ни стало украинскую политическую нацию приводит к тому, что из истории Украины (Малороссии) выбрасываются огромные пласты, в т.ч. богатая история русинского (карпато-русского) духовно-политического течения, имеющего солидное историко-интеллектуальное наследие (не вписывающееся в рамки официальной идеологии).

Москве же отрекаться от самого западного русского народа  никак нельзя. Иначе через какое-то время ростки русского самосознания Закарпатья будут окончательно выкорчеваны мадъяризацией и украинством.